Эта «прекрасная» история закончилась 3 ноября 1755 года, когда «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали следующее объявление:
«Хотя по требованию Главного магистрата из конторы и напечатано было в ведомостях о продаже у Ея Сиятельства статс-дамы Марии Андреевны Румянцевой за вексельной иск деревяннаго ея двора по Фонтанке, однако ныне от той же конторы главного Магистрата сим объявляется, что та продажа отменена, понеже по вышеписанному вексельному иску учинено быть имеет надлежащее удовольствие».
А начиналось все для Марии Андреевны Румянцевой совсем не весело. Потому что за две недели до этого, она открыла новый номер «Ведомостей» и с ужасом увидела в них объявление:
«Двора Ея Императорского Величества статс-дамы, Ея Сиятельства графини Марии Андреевны Румянцевой арестованной за вексельные долги и оцененной в 3000 рублев двор, состоящей на Фонтанке речке, желающим купить явиться в Магистратской конторе немедленно»
Оказалось, что нашелся ловкий человек, который скупил все долги Румянцевой петербургским купцам и теперь требовал их срочной оплаты или деревянный дворец уйдет с молотка. Долгов у Румянцевой имелось на 4235 рублей. Не то, чтобы много, но и не мало. Мария Андреевна обещала, что обязательно расплатится, как только получит очередные доходы с имений. И тут такой сюрприз.
Причем главная особенность этого сюрприза заключалась в том, что деньги с Румянцевой требовал крепостной князя Куракина Фёдор Соловьев. Да! Крепостной! С бывшей любовницы Петра I (по неподтвержденным слухам), с матери будущего фельдмаршала Петра Румянцева, статс-дамы Елизаветы Петровны и гофмейстерины великой княгини Екатерины. В общем, с одной из самых знатных дам империи. И вполне чувствовал себя в своем праве – Магистрат на полном серьезе собирался описывать имущество и проводить торги, если вексель не будет оплачен.
Интересно, что в ходе борьбы крепостного Соловьева со статс-дамой императорского двора вылезло то, что перед этим то ли сам Фёдор Соловьев, то ли его брат Иван провернули похожую операцию в Москве, где с княгини Трубецкой взыскали 500 рублей за погашение векселя в 300 рублей. И Трубецкая деньги заплатила! Крепостным!
У Румянцевой же денег не имелось и с домом расставаться не хотелось. Поэтому она решила идти жаловаться прямо императрице Елизавете Петровне. Должна же она защитить придворную даму от какого-то мужичья.
Елизавета Петровна и в самом деле заинтересовалась этим делом, после того, как Румянцева написала за неделю две просьбы помочь ей. Короткое следствие выяснило, что Соловьевых – два брата: Фёдор в Петербурге и Иван в Москве. Также оказалось, что княгиня Трубецкая не помнит, как зовут того Соловьева, которому она отдала 500 рублей за 300-рублевый вексель. Ибо не барское это дело помнить фамилии всяких там холопов, даже если им долги выплачиваешь!
Фёдор Соловьев, узнав, что его бизнесом по выколачиванию долгов, заинтересовалась сама императрица, решил на всякий случай прикинуться простачком:
«Вексели купцов взял на свое имя по их усиленной просьбе, також и двор ее до оценки допустил, и определение для напечатания в газетах сам относил без всякого происку, по единой моей простоте и оплошности…»
Потому что после того, как за дело взялись следователи по приказу императрицы Елизаветы Петровны, стало понятно, что на этот раз на долге великосветской дамы заработать не получится, выкупленные векселя придется записать в убыток.
Доклад о ловкости Соловьева: о том как, он скупал векселя, а потом вытрясал деньги из петербургской знати, изволила выслушать сама Елизавета Петровна. Она же и распорядилась:
«…крепостного человека князя Куракина Фёдора Соловьева высечь батогами и впредь запретить ему в таковые непристойные дела вступать…»
Вот такое получилось «надлежащее удовольствие». Вместо приличного денежного куша – батоги. Издержки производства, ничего не поделаешь.
P.S. история раскопана в архивах и введена в научный оборот историком Константином Писаренко, за что ему следует сказать огромное спасибо.
Свежие комментарии