30 марта 1814 года, совершив обманный манёвр, войска коалиции во главе с русской армией проникли в тыл армии Наполеона и подошли к Парижу. В городе царила паника: казаки атамана Матвея Платова обходили его с юга. Гарнизон Парижа составлял 40 тысяч человек. Из них 25 тысяч были кадровыми военными, небольшое число линейных пехотинцев и кавалеристов, остальные - национальная гвардия.
Пушек было много, порядка 200, но снарядов недостаточно. Ружейных пуль хватило всего на 2 часа боя. При взятии города пало 6 000 русских: достаточно, чтобы в отместку подвергнуть Париж грабежам. Но русские поступили иначе.
Местное население относилось к русским лучше, чем к Наполеону
Император Александр I издал строгие предписания по поводу того, чтобы наши военные не обижали мирных французов. Такая политика начала приносить плоды ещё до вступления нашей армии в Париж.
Атаман Донского казачьего войска Платов сообщал в донесении, что во время следования к городу Жуанвиль местные жители не оказывают никакого сопротивления и ведут себя по-приятельски. Действительно, крестьяне приезжали на биваки и предлагали провиант, дрова и фураж для лошадей. Более того, крестьяне сообщали русским о передвижениях противника! Таков был результат выполнения императорского приказа о сохранении безупречной репутации русской армии.
«Мы со своей стороны делаем оным все приласкания, сходственные с выпущенными прокламациями, что они и беспритворно довольны, о неприятеле нашем объявляют поистине. Жалуются все вообще угнетением на своё правительство, бранят Наполеона и желают все мира» (Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813–1814 гг.: сб. док. Ростов на Дону, 2012.)
Местные жители расценивали захват Франции как долгожданное освобождение от поборов и практически поголовного призыва здоровых мужчин на военную службу. Но дружеского и доверительного отношения к себе добились только русские. Декабрист Кондратий Рылеев приводит слова одного из французских офицеров: «Я говорю с вами, как с другом, потому что ваши солдаты и офицеры ведут себя как друзья. Ваш Александр – наш защитник и благодетель, но его союзники – настоящие пиявки».
Поведение русских в захваченной столице
По приказу императора войскам было выплачено жалованье за год в тройном размере, чтобы воины имели возможность развлечься, не причиняя ущерба парижанам.
Особенно непринуждённо вели себя казаки. Они расположились лагерем в городском саду на Елисейских полях, жгли костры и готовили себе еду, которую покупали у местных торговок, однако в прудах Фонтенбло выловили и съели всех карпов. Казаки купались в Сене вместе с конями, как у себя на Дону, то есть чаще всего нагишом. Их бивак стал исключительно модным местом. Парижане стекались к нему поглазеть на невиданное действо. Сюда же переместились и все парижские художники. В моду вошли бороды и широкие ремни.
Старинный королевский дворец Пале-Рояль превратился в место сборищ офицеров-любителей азартных игр и куртизанок. Генерал Милорадович проиграл здесь всё своё жалованье на три года вперёд. Здесь же на антресолях находилась ссудная касса. Деньги добывались просто: достаточно было принести записку от командира, о том, что её податель – человек чести, который обязательно вернёт свой долг. Так описывал Пале-Рояль периода русской оккупации офицер А. Чертков.
Русские офицеры хорошо говорили по-французски. Один из них, уроженец Тобольска, впоследствии рассказывал о первых контактах с парижанами:
«Проезжая верхом по каменному мосту... остановился я, чтобы спросить у проходящей мимо женщины, как называется этот мост и как мне проехать в Пале-Рояль; немедленно все идущие по мосту придвинулись ко мне... Женщины здесь говорливы, не застенчивы; всякая обращается непринуждённо, как будто давно знакома...
- Вы, сударь, немец? - спросила меня одна.
- Нет, сударыня, я русский, из Азии, из Сибири, - и возгласы умножились, как будто невиданный зверь находился перед ними.
- Да как же вы, сударь, научились по-французски?
- Для того, сударыня, чтобы не оставаться немым, когда случится встретиться с любезной француженкой.
- Monsieur fait des complimentes! (Месье говорит комплименты!)
- Monsieur est un officier! (Месье офицер!) - и круг становился теснее. Один высокий мужчина... продрался ко мне и, взяв за руку, сказал:
- Мы очень рады, сударь, вашему прибытию, верьте этому.
- Вы нас должны были ожидать, господа, - отвечал я. - Мы не хотели остаться в долгу у французов за визит их в нашу Москву.
Лишь только я это вымолвил, как раздались многие «браво!», громкий хохот; женщины со своей стороны сыпали замечаниями: Monsieur est honnete! Monsieur est de bonne famille! (Месье учтив! Месье из хорошей семьи!) и прочее».
Православный молебен в захваченном Париже
Историк С.А. Сокуров напоминает об удивительном эпизоде - пасхальном молебне в первые дни оккупации Парижа русской армией. Враг, принёсший столько бед России, был побеждён в своём логове. Но русское воинство во главе с императором не разграбило и не сожгло столицу по обычаю европейцев, оно поступило совершенно иначе. Армия собралась, чтобы воздать благодарность Господу за эту победу.
10 апреля 1814 года, на православную Пасху, толпы народа заполнили площадь, впоследствии получившую название Place de la Concorde – Площадь Согласия. На берегу Сены был установлен помост с алтарём. Вокруг выстроились войска. На помост поднялся русский император Александр I в сопровождении прусского короля и православных священников. Пехотинцы обнажили головы и встали на колени. Кавалеристы опустили вниз свои сабли. Священники в золотых ризах начали торжественное богослужение. Зазвучали древние византийские мелодии и славянское пение.
Эффект от красоты службы и благочестия русских был настолько велик, что французы, забыв о своём католическом вероисповедании, прониклись величием момента.
«Мне было забавно видеть, как французские маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских, теснились возле русского православного креста и друг друга толкали, чтобы иметь возможность к нему приложиться», - писал император Александр I в своём письме в Петербург.
Контраст между армией Наполеона в Москве и русской армией в Париже
Внезапно прорезавшееся отношение французских военачальников к православной святыне тем более невероятно, что армия Наполеона старательно разрушала и оскверняла православные храмы. В соборах Кремля были устроены конюшни, возле иконостасов расстреливали мирных жителей, Новодевичий монастырь чудом не был взорван при отступлении французов: одна из монахинь сумела добраться до подожжённого запала и потушить его.
Наполеон вывез из Италии великолепную коллекцию античных древностей. Александр I не разрешил возвращать её обратно. В Париже русские ходили по дворцам и музеям, но ни один экспонат от их рук не пострадал и не был вывезен.
Мало того, русским самим пришлось защищать от парижан исторические ценности: французы хотели снести поставленную в честь побед Наполеона Вандомскую колонну, но русские солдаты окружили её и не позволили этого сделать.
Светлейший граф Воронцов – герой войны и рыцарь чести
Уникальный случай, подобного которому не знает мировая история, связан с одним из героев Отечественной войны 1812 года графом Михаилом Семёновичем Воронцовым – кстати, потомком первого московского тысяцкого, соратника князя Даниила Александровича. Граф лично участвовал в рукопашном бою на Бородинском поле и получил штыковую рану.
При эвакуации из Москвы он отказался вывозить имущество из своего дома, отдав транспорт для раненых, которых доставил в одно из своих имений. Он предоставил лечение для порядка 50 офицеров, а также более чем 300 солдат, каждого из которых он снабдил одеждой и 10 рублями. В 1814 году генерал-лейтенант Воронцов блестяще выдержал сражение против самого Наполеона – а это мало кому удавалось. Именно этот человек был назначен командующим оккупационным корпусом в Париже.
Покидая Францию, Михаил Семёнович навёл справки о неуплаченных долгах своих подчинённых. Сумма составляла около 1,5 миллиона рублей. Воронцов продал одно из своих имений и расплатился с французскими кредиторами.
источник
Местное население относилось к русским лучше, чем к Наполеону
Император Александр I издал строгие предписания по поводу того, чтобы наши военные не обижали мирных французов. Такая политика начала приносить плоды ещё до вступления нашей армии в Париж.
Атаман Донского казачьего войска Платов сообщал в донесении, что во время следования к городу Жуанвиль местные жители не оказывают никакого сопротивления и ведут себя по-приятельски. Действительно, крестьяне приезжали на биваки и предлагали провиант, дрова и фураж для лошадей. Более того, крестьяне сообщали русским о передвижениях противника! Таков был результат выполнения императорского приказа о сохранении безупречной репутации русской армии.
«Мы со своей стороны делаем оным все приласкания, сходственные с выпущенными прокламациями, что они и беспритворно довольны, о неприятеле нашем объявляют поистине. Жалуются все вообще угнетением на своё правительство, бранят Наполеона и желают все мира» (Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813–1814 гг.: сб. док. Ростов на Дону, 2012.)
Местные жители расценивали захват Франции как долгожданное освобождение от поборов и практически поголовного призыва здоровых мужчин на военную службу. Но дружеского и доверительного отношения к себе добились только русские. Декабрист Кондратий Рылеев приводит слова одного из французских офицеров: «Я говорю с вами, как с другом, потому что ваши солдаты и офицеры ведут себя как друзья. Ваш Александр – наш защитник и благодетель, но его союзники – настоящие пиявки».
Поведение русских в захваченной столице
По приказу императора войскам было выплачено жалованье за год в тройном размере, чтобы воины имели возможность развлечься, не причиняя ущерба парижанам.
Особенно непринуждённо вели себя казаки. Они расположились лагерем в городском саду на Елисейских полях, жгли костры и готовили себе еду, которую покупали у местных торговок, однако в прудах Фонтенбло выловили и съели всех карпов. Казаки купались в Сене вместе с конями, как у себя на Дону, то есть чаще всего нагишом. Их бивак стал исключительно модным местом. Парижане стекались к нему поглазеть на невиданное действо. Сюда же переместились и все парижские художники. В моду вошли бороды и широкие ремни.
Старинный королевский дворец Пале-Рояль превратился в место сборищ офицеров-любителей азартных игр и куртизанок. Генерал Милорадович проиграл здесь всё своё жалованье на три года вперёд. Здесь же на антресолях находилась ссудная касса. Деньги добывались просто: достаточно было принести записку от командира, о том, что её податель – человек чести, который обязательно вернёт свой долг. Так описывал Пале-Рояль периода русской оккупации офицер А. Чертков.
Русские офицеры хорошо говорили по-французски. Один из них, уроженец Тобольска, впоследствии рассказывал о первых контактах с парижанами:
«Проезжая верхом по каменному мосту... остановился я, чтобы спросить у проходящей мимо женщины, как называется этот мост и как мне проехать в Пале-Рояль; немедленно все идущие по мосту придвинулись ко мне... Женщины здесь говорливы, не застенчивы; всякая обращается непринуждённо, как будто давно знакома...
- Вы, сударь, немец? - спросила меня одна.
- Нет, сударыня, я русский, из Азии, из Сибири, - и возгласы умножились, как будто невиданный зверь находился перед ними.
- Да как же вы, сударь, научились по-французски?
- Для того, сударыня, чтобы не оставаться немым, когда случится встретиться с любезной француженкой.
- Monsieur fait des complimentes! (Месье говорит комплименты!)
- Monsieur est un officier! (Месье офицер!) - и круг становился теснее. Один высокий мужчина... продрался ко мне и, взяв за руку, сказал:
- Мы очень рады, сударь, вашему прибытию, верьте этому.
- Вы нас должны были ожидать, господа, - отвечал я. - Мы не хотели остаться в долгу у французов за визит их в нашу Москву.
Лишь только я это вымолвил, как раздались многие «браво!», громкий хохот; женщины со своей стороны сыпали замечаниями: Monsieur est honnete! Monsieur est de bonne famille! (Месье учтив! Месье из хорошей семьи!) и прочее».
Православный молебен в захваченном Париже
Историк С.А. Сокуров напоминает об удивительном эпизоде - пасхальном молебне в первые дни оккупации Парижа русской армией. Враг, принёсший столько бед России, был побеждён в своём логове. Но русское воинство во главе с императором не разграбило и не сожгло столицу по обычаю европейцев, оно поступило совершенно иначе. Армия собралась, чтобы воздать благодарность Господу за эту победу.
10 апреля 1814 года, на православную Пасху, толпы народа заполнили площадь, впоследствии получившую название Place de la Concorde – Площадь Согласия. На берегу Сены был установлен помост с алтарём. Вокруг выстроились войска. На помост поднялся русский император Александр I в сопровождении прусского короля и православных священников. Пехотинцы обнажили головы и встали на колени. Кавалеристы опустили вниз свои сабли. Священники в золотых ризах начали торжественное богослужение. Зазвучали древние византийские мелодии и славянское пение.
Эффект от красоты службы и благочестия русских был настолько велик, что французы, забыв о своём католическом вероисповедании, прониклись величием момента.
«Мне было забавно видеть, как французские маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских, теснились возле русского православного креста и друг друга толкали, чтобы иметь возможность к нему приложиться», - писал император Александр I в своём письме в Петербург.
Контраст между армией Наполеона в Москве и русской армией в Париже
Внезапно прорезавшееся отношение французских военачальников к православной святыне тем более невероятно, что армия Наполеона старательно разрушала и оскверняла православные храмы. В соборах Кремля были устроены конюшни, возле иконостасов расстреливали мирных жителей, Новодевичий монастырь чудом не был взорван при отступлении французов: одна из монахинь сумела добраться до подожжённого запала и потушить его.
Наполеон вывез из Италии великолепную коллекцию античных древностей. Александр I не разрешил возвращать её обратно. В Париже русские ходили по дворцам и музеям, но ни один экспонат от их рук не пострадал и не был вывезен.
Мало того, русским самим пришлось защищать от парижан исторические ценности: французы хотели снести поставленную в честь побед Наполеона Вандомскую колонну, но русские солдаты окружили её и не позволили этого сделать.
Светлейший граф Воронцов – герой войны и рыцарь чести
Уникальный случай, подобного которому не знает мировая история, связан с одним из героев Отечественной войны 1812 года графом Михаилом Семёновичем Воронцовым – кстати, потомком первого московского тысяцкого, соратника князя Даниила Александровича. Граф лично участвовал в рукопашном бою на Бородинском поле и получил штыковую рану.
При эвакуации из Москвы он отказался вывозить имущество из своего дома, отдав транспорт для раненых, которых доставил в одно из своих имений. Он предоставил лечение для порядка 50 офицеров, а также более чем 300 солдат, каждого из которых он снабдил одеждой и 10 рублями. В 1814 году генерал-лейтенант Воронцов блестяще выдержал сражение против самого Наполеона – а это мало кому удавалось. Именно этот человек был назначен командующим оккупационным корпусом в Париже.
Покидая Францию, Михаил Семёнович навёл справки о неуплаченных долгах своих подчинённых. Сумма составляла около 1,5 миллиона рублей. Воронцов продал одно из своих имений и расплатился с французскими кредиторами.
источник
Свежие комментарии