15 лет назад власти Москвы закрыли Черкизовский рынок
Торговля на Черкизовском вещевом рынке в Москве
Илья Питалев/РИА Новости
Свои бордели, производственные цеха и охрана — Черкизовский рынок в Москве называли «городом в городе». Купить здесь можно было все: от кроссовок до оружия, главное — знать, где искать.
«Хотелось сквозь землю провалиться»
Русские и украинцы, китайцы и вьетнамцы, азербайджанцы и армяне — казалось, на Черкизовском рынке торговали представители всех национальностей. И самых разных профессий. За соседними прилавками могли стоять учителя из одной школы. Так и получилось у Олега Букача.
В 95-м он преподавал русский язык и литературу, писал рассказы и подрабатывал репетитором, но денег на жизнь все равно не хватало. Тогда знакомый предложил работать с ним на Черкизовском.
«У него был свой контейнер, он сказал, что продавцом я даже за пару дней заработаю больше, чем в школе, — вспоминает Букач в разговоре с «Газетой.Ru». — Бросать учеников я не хотел, поэтому решил работать в выходные».
В первый же день убедился, что товарищ был прав и даже немного преуменьшал. Сумму, равную месячной зарплате учителя, Олег получил за одну субботу, торгуя женской одеждой.
Первое время владелец точки возил баулы из Польши, потом из Владимира, а затем нашел подвальную мастерскую в Москве, где вьетнамцы шили реплики известных брендов.
«Помню перед Новым годом, в 98-м, по-моему, он привез платья, сказал, что перед праздниками отлично пойдет. Взял он их, условно, за 100 рублей, а поставить сказал за 200. Их расхватали в полчаса. Он вернулся с новой партией, поставил уже по 500. Последняя цена оказалась в 50 раз выше», — вспоминает Букач.
Торговля на Черкизовском вещевом рынке в Москве
Илья Питалев/РИА Новости
Первое время такая подработка педагога очень смущала. «Как-то я увидел, что по нашей линии идет директриса моей школы. Я так перепугался, нырнул в свой контейнер, в складскую часть, попросил соседку присмотреть за товаром, и ждал там, когда она уйдет, — рассказывает он. — Было ужасно стыдно.
Потом я встретил на рынке и коллегу-математичку, она тоже здесь торговала. Хотелось сквозь землю провалиться».
Стеснение прошло, когда Букач познакомился с хирургом, которая, выйдя на пенсию, тоже устроилась на Черкизон.
«Она в прошлом ослепительный врач-хирург, ушла, когда уже не могла оперировать. И она мне сказала: «Вы что, воруете или занимаетесь непотребными делами? Вы работаете, и работаете тяжело, без выходных, даже цену свою не назначаете, продаете, за сколько сказали». Тогда я понял, что стесняться тут нечего», — вспоминает Букач.
«Сзади был склад, там же они ночевали»
В 95-м году, когда Олег Букач начинал свою карьеру продавца, «Черкизон» как единый рынок еще не существовал. Да и названия такого не было. Со стороны метро Измайловский Парк (Партизанская) и Черкизовская навстречу друг другу медленно двигались огромные массивы контейнеров. Каждый из них был магазином, складом, примерочной, а порой и домом.
«Те, кто приехал на заработки из других стран, первое время могли жить в контейнерах. В передней части были развешаны или расставлены на полках товары, а задняя часть отгорожена такими же вещами, за ними был склад продукции, там же они ночевали. Потом, подзаработав, они кооперировались и снимали квартиру. В двухкомнатной жили вшестером». — Олег Букач, педагог и писатель, в 90-е торговавший на Черкизовском рынке
Рынок условно делился на сегменты — грузинский, азербайджанский, китайский и так далее — в зависимости от того, кто контролировал тот или иной участок.
Торговать в контейнерах мог кто угодно, но некоторые «специальности» распределялись по национальному признаку.
«Если слышишь «хачапури, кекси, чай, кофе» — это грузинки, они катали тележки, на которых все это было расставлено, и воткнуться туда человеку другой национальности было практически невозможно. Таджики на гигантских телегах перевозили товары для продавцов, и кто-то со стороны устроиться туда тоже не мог», — вспоминает Букач.
Олег работал во вьетнамском секторе. Здесь были и русские, и украинцы, и таджики, и, конечно, вьетнамцы.
«Неподалеку от меня стояла вьетнамка, Бан, она никак не могла запомнить, как меня зовут — Олег было сложно, и она говорила: «Привет, Моква!» (Москва). Когда узнала, что я писатель, стала как-то очень почтительно относиться, кланялась и почти каждый день, когда я работал, приносила какую-нибудь вьетнамскую еду и угощала. На вкус невыносимо, очень много трав, иногда даже стебельки чувствуешь, надо привыкнуть, но это было мило». — Олег Букач, педагог и писатель, в 90-е торговавший на Черкизовском рынке
Торговля на Черкизовском вещевом рынке в Москве
Илья Питалев/РИА Новости
«Тело нашли в закутках рынка»
В 90-е подобный бизнес пользовался повышенным вниманием криминала. И разборки на «Черкизоне» не были чем-то из ряда вон.
«Как-то к нам на линию пришли человек 10 пареньков кавказской национальности и на кого-то из вьетнамцев наехали, — вспоминает Букач. — Они думали, что перещелкают всех за секунды. Но вдруг появилась туча вьетнамцев, они просто бегали между ними, а те падали. В конце концов все кавказцы лежат, а вьетнамцы снова разошлись по контейнерам и радостно говорят: «Заходи, заходи».
Всего через неделю «побежденные» снова спокойно ходили по рынку и даже покупали у вьетнамцев товары. Правда, так благополучно решались не все конфликты.
Как-то придя на работу, Олег заметил, что продавец из соседней палатки не вышел на смену. Прогулы на рынке карались, даже за опоздание администрация выписывала штрафы — пустые ряды могли отпугнуть покупателей.
«Я у Бани спросил, где Люк, а она опустила глаза и сказала, что объяснит потом.
Под закрытие рынка говорит: «Убили». Оказалось, он у кого-то взял товар и не смог рассчитаться.
Его поставили на счетчик, а потом его тело нашли в закутках рынка», — рассказывает педагог.
Милицию, по словам Олега, в таких случаях тоже вызывали редко. Все решала администрация конкретного участка.
«У меня ощущение, что это был совершенно самостоятельно живущий организм, причем, достаточно организованный. Все решалось тут же на месте. У охранников были рации, они на время закрывали ворота, чтобы покупателей не пугать, объявляли санитарный час. Откуда-то моментально появлялись уборщицы, кровь с асфальта тут же смывали, и уже через час снова шла торговля». — Олег Букач, педагог и писатель, в 90-е торговавший на Черкизовском рынке
«Бордели, банки, казино»
Милиция приезжала на рынок на крупные ЧП, которые администрация не могла скрыть, или на задержание беглых бандитов.
«Мы проводили оперативно-разыскные мероприятия на Черкизоне, задерживали людей, но это были единичные случаи, — вспоминает в беседе с «Газетой.Ru» экс-оперативник РУОП МВД России по Москве Михаил Игнатов. — Сотрудникам туда предписывали не соваться, и все старались не лезть. Точка была серьезная, с кем общался и дружил Тельман, все знали, и нажить врагов никто не хотел». Тельман Исмаилов — владелец Черкизовского рынка. В СМИ его называли другом на тот момент мэра Москвы Юрия Лужкова. С 2017 года Исмаилов находится в розыске Интерпола по обвинению в похищении певца Авраама Руссо и организации убийств бизнесменов.
Поддержанием порядка занимался местный ЧОП. В 90-е годы туда устроился Виталий. Такая работа не была пределом мечтаний 19-летнего юноши, но после провала сессии в институте большого выбора не было.
«Рабочий день начинался с инструктажа, распределения по линиям. Несколько раз в неделю нам сообщали о готовящихся на рынке терактах, говорили, на что обращать внимание и как себя вести в случае чего», — рассказывает Виталий «Газете.Ru».
Информация поступала напрямую из местного отдела МВД руководству ЧОПа, а затем шла вниз. Из тех же источников работники узнавали и о готовящихся рейдах Федеральной миграционной службы, и других проверяющих.
Каждый день с 8:00 и до 20:00 охранники патрулировали свои линии. Оружия не было — только рация.
«В идеальном мире мы бы следили за обстановкой и пресекали любые нарушения, но на деле все выглядело иначе, — вспоминает Виталий. —
Встревать в конфликты можно было, только если проблемы возникали у белых посетителей рынка.
О других инцидентах можно было даже не докладывать, а повлиять на кражи и хулиганство было нереально».
Торговля на Черкизовском вещевом рынке в Москве
Илья Питалев/РИА Новости
Многие, чтобы скрасить досуг, проводили время за сканвордами или искали «подработку». За деньги продавцам разрешали курить и пить, а посетителям открывали проход по линиям, которые к вечеру закрывали согласно инструкции.
Обеспечить полный порядок было невозможно, да этого и не требовалось. Рынок жил по своим законам.
«Здесь были бордели, банки, казино, заведения, где можно было купить и принять наркотики, общежития, тотализатор, бесконечные сомнительные кафе, пошивочные цехи, склады, сети подземных туннелей, на рынке можно было даже купить оружие, но на эти участки обычные покупатели и охранники зайти не могли». — Виталий, сотрудник ЧОПа на Черкизовском рынке
Но тысячи россиян даже и не подозревали о существовании темной стороны «Черкизона». Они просто выстраивали здесь свой легальный бизнес.
«Все, что поместилось в клетчатую сумку»
В 1995 году Ольга Косец работала врачом-ординатором на кафедре акушерства и хирургии ветеринарного факультета. Несмотря на любовь к науке, понимала, что максимум, на который она может рассчитывать, оставаясь в профессии, — однокомнатная квартира к пенсии.
Тогда решила заняться шитьем. Начинала буквально с рулона ткани. Кроила мужские брюки и мечтала запустить полноценное производство.
К 98-му Ольга официально стала частным предпринимателем. На нее трудились пять надомных швей. Товар реализовывала на ночном оптовом рынке в Краснодаре.
«Второй «черный вторник» в августе 98-го, торговля остановилась, у людей не было денег, но производство нельзя резко остановить, все швеи работают, им нужно платить. Мы начали думать, где продавать, и сосед по рынку предложил отвезти товар в Москву. Хорошо помню, что отдала на пробу 60 пар брюк — все, что поместилось в клетчатую сумку». — Ольга Косец, владелец швейного производства, президент МОО «Деловые люди»
Оказалось, товар пользуется спросом. Более того, нашлось немало тех, кто хотел купить брюки большими партиями.
Осенью 1998-го Ольга в белом кашемировом пальто и сапогах на высоких каблуках вышла из автобуса, который привез ее в столицу.
«На улице ноябрь, я из южного региона, не привыкла к московской погоде.
Под ногами каша из снега, грязи и разбухших картонных коробок.
Мои сапоги моментально намокли, превратились в ледяной ком какой-то, даже идти не могла», — вспоминает предпринимательница.
Первое время Ольга на рынке арендовала 70 сантиметров стола, которые администрация каждое утро отмеряла рулеткой. Торговля шла бойко, постепенно сформировался пул постоянных клиентов. Уже через год Косец сняла целый контейнер, а затем его выкупила.
«Он стоил 5 тысяч долларов. На эти деньги в 1999-м можно было взять хорошую машину, но зато потом у меня была очень маленькая аренда. Я платила администрации всего 500 долларов, при том, что многие пересдавали их в аренду уже за 3 тысячи долларов. Все деньги я вкладывала в производство. Мечтала о большой швейной фабрике, которая бы производила качественную одежду», — рассказывает Ольга Косец.
На рынке она простояла 11 лет. Черкизон вырос, преобразился и умер на ее глазах.
Черкизовский рынок, закрытый в связи с нарушениями санитарных норм, Москва, 2009 год
Илья Питалев/РИА Новости
«Если бы не рынок — мы бы не выжили»
Сначала у длинных рядов контейнеров, сцепленных проволокой, появились самодельные крыши, затем единый навес из поликарбоната и даже второй этаж — дополнительный ярус боксов.
«Рынок захватывал все большую территорию, разрастался на глазах как гидра. Появлялись парковки, за два-три года построили территорию АСТ один из «участков» рынка, название — от группы компаний Тельмана «АСТ» (Алекпер-Сархан-Тельман) — кирпичные павильоны с пластиковыми окнами и дверьми, — рассказывает Косец. — Это казалось нам вершиной цивилизации: у них были стены и окна, а мы стояли в металлических контейнерах».
По словам Ольги, на Черкизовском рынке она всегда чувствовала себя в безопасности, а легенды о страшных катакомбах, рабстве и проституции услышала только после его закрытия.
«Наверное, кто ищет — найдет, это же огромное скопление людей в одном месте. Но масса предпринимателей здесь честно торговала. Из Черкизовского рынка вышли многие известные и популярные сегодня швейные производства. Мы просто зарабатывали и кормили семьи». — Ольга Косец, владелец швейного производства, президент МОО «Деловые люди»
29 июня 2009 года «Черкизон» временно закрыли, а 16 июля ликвидировали решением правительства Москвы — из-за нарушений санитарных и пожарных норм.
Вид на Черкизовский рынок, закрытый в связи с нарушениями санитарных норм, Москва, 2009 год
Максим Шеметов/ТАСС
«Нам объявили санитарный день, и больше рынок не открылся. Мы не знали, что делать. В тот момент не было ни господдержки, ни дешевых кредитов, интернет еще не был так развит, — вспоминает Косец. —
Рынок в один день признали вне закона. Хотя я, как и многие другие, платила аренду, налоги, у меня были официально трудоустроены люди.
Конечно, кто-то работал в черную, но нельзя же было всех смешивать».
Ольга признается, что ее компании пережить 2009-й год помогло несколько факторов — честность администрации, которая вернула весь оставшийся на складах товар, и офис, который она успела открыть неподалеку от рынка.
«Это была настоящая школа выживания. Теперь, когда смотрю на «Гонку героев», становится смешно, вспоминаю свои итальянские сапоги на каблуке и ту кашу, — шутит Ольга. — Черкизовский научил моментально подстраиваться под обстоятельства. Многие стыдятся вспоминать этот период, но если бы не рынок — мы бы не выжили».
Читать далее →
Свежие комментарии