Пару веков назад бизнесменом был почти каждый. Потому что крестьянское хозяйство — это тоже бизнес. Цитирую из своей статьи в «Школе Капитализма (ссылка):
…крестьянское хозяйство — это типичный малый бизнес, причём бизнес сложный и комплексный, с множеством пересекающихся бизнес-процессов.
Допустим, продавать петушки на улице — это бизнес простой. Купил утром у оптовика петушков на рубль, встал на углу, к вечеру распродал их в розницу уже на три рубля. Думать ни о чём не надо, а если отношения с оптовиком хорошие, так можно даже выручку в кабаке пропить — новых петушков он утром в долг даст.
Крестьянское хозяйство неизмеримо сложнее: нужны разнообразные инструменты, животные, корма, семена и запутанный производственный календарь, расчётливо распланированный как минимум на год вперёд…
Ленин тоже со мной согласен. К примеру, о необходимости борьбы против русских крестьян, то есть против «последнего капиталистического класса», Ленин говорил в 1921 году на Третьем конгрессе Коммунистического интернационала (ссылка).
Или, например, вот что писал Владимир Ильич в 1918 году (ссылка):
Спрашивается, какие же элементы преобладают [в России]? Ясное дело, что в мелкокрестьянской стране преобладает и не может не преобладать мелкобуржуазная стихия; большинство, и громадное большинство, земледельцев — мелкие товарные производители.
В общем крестьянин — это бизнесмен, тут спорить не о чем. В статье в «Школе Капитализма», на которую я сослался выше, я привожу несколько причин, по которым крестьяне в лаптях успешно вели бизнес, тогда как современные стартапы в массе своей закрываются с убытками.
Одна из причин прочности крестьянских хозяйств — коллективы. Крестьяне работали в крепко спаянных командах: например, отец, его совершеннолетние сыновья, у каждого — жена. Все действовали дружно и сообща. Цитирую из книги князя Голицына, время действия — 1928 год (ссылка):
…в начале июля 1928 года выехали мы из Сергиева посада на север ночным поездом.
Сейчас все наше путешествие представляется мне как сказка.
Благодарю Андрея, что он меня позвал с собой и я видел уголки еще не тронутой цивилизацией крестьянской Северной Руси. Тот год был последним, когда русский крестьянин, живя трудной жизнью в неприветливых северных краях, усердно обрабатывал скудную каменистую землю и получал кое-какой доход. Избы он строил богатырские, украшал их резьбой. Семьи в избах жили многодетные: дед с бабкой — хозяева, несколько сыновей с женами; у них дети разных возрастов — целая толпа. И не ссорились, подчинялись беспрекословно седобородому деду — главе семьи…
Сейчас мы наблюдаем нечто похожее у русских крестьян, возвращающихся к нам, например, из Латинской Америки. Купив землю и начав обустраиваться, они буквально за несколько лет строят большой дом, покупают парк сельскохозяйственной техники, снимают хороший урожай.
Если мы посмотрим на успешные предприятия более современного типа — какую-нибудь крупную торговую компанию, фабрику или что-нибудь в этом роде — мы заметим, что многие из них также были созданы тесно спаянной группой ответственных друзей. Кинематограф романтизирует приключенческие истории про бандитов, хоббитов или мушкетёров, однако и в бизнесе дружный отряд компаньонов имеет значительно больше шансов, нежели одиночка или несколько некрепких попутчиков, волею судьбы обнаруживших себя в одном ООО.
При советской власти автономные коллективы были государством постепенно запрещены. Социализм требует иной структуры общества: если упростить, то все связи между людьми при социализме должны быть слабыми, а сильная связь может быть только между гражданином и государством. Поэтому группа людей, которая зарабатывает деньги самостоятельно, без назначенных государством командира и комиссара — это для социализма как красная тряпка для быка. Коммунисты потому и назначили пролетария гегемоном, что пролетарий предельно разобщён: он полностью зависит от государства, которое платит ему зарплату и предоставляет ему станок.
В СССР ещё в 1920-е на селе можно было найти и большие крестьянские семьи, которые я упомянул выше, и религиозные коммуны, в которых дружные единомышленники усердно трудились, обеспечивая себе в том числе и материальное благополучие. При коллективизации почти все подобные сообщества на территории РСФСР разогнали, закрепостив крестьян в колхозы. Злая насмешка: вопреки своему названию, коллективизация как раз и уничтожила здоровые коллективы, заменив их на вырожденные советские сельскохозяйственные артели. Советские колхозы отличались от нормальных коллективов следующим:
а) не были самостоятельны, полностью подчиняясь приказам сверху;
б) сдавали государству весь собранный урожай;
в) состояли из случайных людей, вынужденных терпеть друг друга, и не имевших права ни изгнать бездельников, ни самим покинуть колхоз;
г) управлялись лодырями и разгильдяями, которые до революции не могли навести порядок даже в своих собственных хозяйствах.
Как будто чтобы ещё сильнее атомизировать и разобщить общество, СССР разрушил традиционную семью, начав по-дурному вмешиваться в отношения супругов, разрекламировав разводы и выбив материальный фундамент из-под супружеских пар. «При царе» думали: «мы должны быть семьёй, так как блуд — это грех, и так как мы — команда, у нас есть совместное хозяйство». При вождях пришла другая мораль: «пора разводиться, так как лихорадочная фаза любви сменилась рутиной и бытовухой, а жить без любви — это мещанство».
Впрочем, независимым коллективам в СССР в любом случае не было места. На троих можно было разве что выпить водки, а если бы три дружных советских инженера затеяли открыть мастерскую по производству дефицитной техники, их быстро нахлобучил бы ОБХСС. Крестьянское хозяйство формата «отец плюс сыновья» тоже не имело права существовать: Сталин отобрал у русских крестьян право уклоняться от работы на колхоз и владеть чем-то большим, чем огород для личного прокорма.
Принято считать, будто в СССР процветал высокодуховный коллективизм, а после 1992 года настал аморальный индивидуализм. Как видите, это не вполне верно. После сворачивания НЭПа и проведения коллективизации в СССР остались только коллективы школьно-тюремного типа: такие, куда граждан помещают принудительно, чтобы управлять ими сверху. Справедливости ради, коллективы формата «Восьмой „Б“» или «Пятый малярный цех» тоже бывают дружными, в них иногда приятно находиться, и государству такие коллективы тоже нужны… однако этого современному государству мало. Современному государству нужны ещё и структуры, способные действовать самостоятельно, и вот с этим в СССР был швах. Кооперативы, монастырские артели и даже независимые лаборатории были в советское время либо прямо запрещены, либо придушены до самого плачевного и подчинённого состояния.
Здоровые самостоятельные коллективы — добровольное объединение свободных людей в автономные группы — стали полностью легальны и массово расцвели только после поражения коммунистов в 1992 году. И это, кстати, ещё раз доказывает старую истину. Если у вас нет финансовой свободы, значит у вас вообще никакой свободы нет.
Свежие комментарии